Расследования
Репортажи
Аналитика
  • USD97.44
  • EUR105.84
  • OIL72.94
Поддержите нас English
  • 5063
Исповедь

«Я воюю на стороне Асада, но не хочу, чтобы он оставался президентом». Исповедь москвича, воюющего в Сирии

Тысячи российских граждан участвуют в сирийском конфликте. На стороне исламистов выступает множество мусульман с Кавказа, Поволжья и Сибири (по разным оценкам от 2,5 до 3 тысяч россиян отправилось на джихад в Сирию и Ирак), а сирийскому правительству помогает ограниченный армейский контингент России и сотрудники ЧВК. Есть и третья группа - идейные добровольцы, которые отправляются сражаться против исламистов на стороне сирийцев или курдов. The Insider уже публиковал исповедь добровольца, воюющего на стороне курдов, в этот раз мы публикуем монолог добровольца, сражающегося вместе с армией Асада (он объясняет свою мотивацию желанием защитить светские ценности, правда сам же признает, что готов воевать и против курдов, которые светским ценностям никогда не угрожали). Москвич Мишель Мизах (так он попросил себя называть, скрывая настоящее имя) рассказал The Insider о столкновениях с исламистской группировкой «Джунд аль-Акса», о бытовых условиях ополченцев и допросе граждан Киргизии.

 «Люди, которым просто все равно»

Всего у меня было три поездки в Сирию. Первая – это Хараста, пригород Дамаска, лето 2015 года: позиционные бои, городские руины. Вторая – Северная Хама, август прошлого года. И третья – январь этого года. Все три раза я был в ополчении – это «Национальные силы обороны» (НСО), которые находятся в подчинении армии, и там нет крупных подразделений, как бригады или дивизии. Есть роты, взводы. Я был рядовым стрелком, хотя после сборов мне и присвоили лейтенанта: это формальность, командуют более опытные. Да в НСО и нет четкой системы званий. Влиться в сирийское ополчение после Москвы было нетрудно. Хотя большей дисциплины и оснащения ему бы не помешало. Но тут, как говорится, что есть, то есть.

У меня двойное гражданство – России и Сирии: попал на войну я абсолютно законно. И если первый раз я выбирал подразделение и местность, где окажусь, то в 2016 году ситуация с контролем добровольцев была такая: либо я подписываю контракт минимум на три месяца, – для меня по личным причинам это был не вариант, - либо же я ищу уже знакомых ополченцев для присутствия на локальные сроки. В итоге, второй раз я попал на очень короткий срок. Если в дебют я наблюдал котел на окраинах Дамаска с боевиками «Джейш аль-Ислам», то теперь оказался на «северном фронте», который тянется в провинциях Хама и Идлиб. В тылу у исламистов лежит Турция. На позициях в основном была армия, а ополчение – мое подразделение, что перебросили из Харасты, находилось больше во второй линии обороны в качестве пожарных команд на случай прорывов врага. Изредка ополченцы сменяли армию на определенных участках по ротации. Только однажды у нас был бой, с группировкой «Джунд аль-Акса».

В Сирии мне выдали АК-74, совсем древний, советский. Новенькие из России или Китая идут в армию, или появляются у боевиков. Но старенький АК-74 по металлу и безотказности круче, конечно, современных российских АКМ или китайских аналогов. А прежде чем попасть на передовую, я погулял по Хаме: смотреть в городе кроме вращающихся Водоподъемных колес не на что. Местного населения же на линии соприкосновения с исламистами практически не было: деревни и городки переходили из рук в руки. Если поселок имел до войны 5000 жителей, а сейчас в нем наберется сотня, то это будет большим чудом. Там остаются люди, которым просто все равно – как правило, старики. Им уже без разницы, кому носить воду, – правительственным войскам или исламистам.

syria-bashar-bullet-holes

Костяк в подразделении, где я был в 2015 году, за год уцелел. Но появилось много новых лиц, а несколько человек словили ранения разной степени тяжести; убитых не было. Большинство конфессионально принадлежали к суннитам. У нас были рабочие, мелкие бизнесмены, сын какого-то богатея, несколько недавних студентов (безработных) и пара крестьян. Крестьян, если честно, в ополчении недолюбливают, но не в обычном смысле, а в том плане, что оружие и технику они осваивают хуже. Это стереотип, связанный с тем, что человек, не окончивший 12 классов (в сирийских школах столько учатся), не обладает нормальным мыслительным аппаратом.

Моя южнославянская внешность (по отцовской линии я из сирийцев-христиан) не выделялась в Сирии. Там много «слишком светлых людей»; есть рыжие, голубоглазые, откровенно не южного типа люди. Особенно много светлых и голубоглазых на севере Сирии в провинции Идлиб и Алеппо; президент Асад вполне европейского типа: бледнокожий, с голубыми глазами. Некоторые грешат на крестоносцев; отчасти, это верно. Если посмотреть на сирийцев, йеменцев и иракцев, то сразу видно отличие. Арабский мир неоднороден: южные египтяне - вообще как негры, а в Ливане есть кланы, происходящие от крестоносцев, как Франжье.

«Никаких пыток – просто разбитая физиономия»

Держать пленного в своих руках, в принципе, не азартно. Он не вызывает эмоций. Об этом даже не думаешь – есть задание, и нужно его выполнить.  В январе у нас было несколько пленных исламистов, и мне довелось поработать переводчиком – взяли выходца из Киргизии, владевшего арабским языком на отвратительном уровне. Он вел себя вызывающе, в духе «мы всех вас вы***м!». Дознаватели находились в состоянии нервной неустойчивости, по определенным причинам, – и привели его в чувство.

Но никаких пыток – просто разбитая физиономия: пленный сидел на стуле, без наручников. А вот особо ценную информацию он не передал – ее у него тупо не было. Хотя узнать, сколько в его группе людей и оружия, было полезным.

Инцидент, правда, не понравился военному инспектору, кстати, женщине. Она отправила одного виновника на двое суток под арест, в город Хомс. К слову, на войне видеоролики и фото с пленными, у которых синяки и кровоподтеки, делаются не в момент пленения, а позже. В Сирии, если бы пленный был иракцем-суннитом, то его вряд ли бы побили: к ним, если ничего вопиющего не натворили, относятся снисходительно, потому что у них выбора не было – воевать за «Исламское государство» или нет. Сирийцы же могут рассчитывать получить в рамках: «Ты, что, говно, делаешь?». Это неизбежно.

Поведение же того пленного было защитной реакцией организма. Он был глубоко мотивированным человеком 25-30 лет, борода у него была хотя и жиденькая, но он за ней следил, по-салафитски  подравнивал, и у меня сложилось впечатление, что он не киргиз, а скорее всего узбек: он сказал, что из города Ош (место компактного проживания узбеков в Киргизии). Доброволец; он проник через территорию Турции. В Сирии он был уже года два. Между прочим, у пленных исламистов есть такая фишка – включают версию, что они приехали в Турцию на отдых или на заработки, а их похитили. Такая типовая история. Конечно, некоторых так похищали и отправляли в боевики, но, в целом, это сказка.

Действие с пленным из Киргизии происходило после сдачи сирийцами Пальмиры. Линия фронта, где я был, проходила клином чуть восточнее авиабазы у городка Тияс. Там его и взяли во время арьергардных боев исламистов. Среднеазиатов хватает в Сирии. Если пленный будет нужен российской или киргизской стороне, то, скорее всего, его депортируют. Обвинят в терроризме и посадят. В России могут дать смехотворный срок;  в Таджикистане таких сажают на несколько десятилетий сразу; про Киргизию не знаю.

 «Зеленые идут!»: ночной бой

«Джунд аль-Акса» – одна из самых боеспособных группировок, что есть у «зеленых». Зеленые – это исламисты, которые не заодно с «Исламским государством», или хотя бы формально не за него. Были большие вопросы, с кем они, пока наконец-то (когда группировка развалилась на рубеже 2016 и 2017 годов) не выяснилось, что часть их ассоциирована с Халифатом. Тогда одни из них примкнули к коалиции из бывшей «Ан-Нусры» и к «Исламскому фронту Туркестана», другие же подняли флаги ИГ. И как пишет в твиттере группировка «Ахрар аш-Шам», – «Джунд аль-Акса» слишком обнаглела: теперь в Идлибе идет гражданская война между исламистами. Да и политика Башара Асада – давать коридоры для эвакуации исламистов в Идлиб, как было при освобождении Восточного Алеппо, приводит к тому, что «зеленые» начинают междусобойчики друг с другом и делят территорию.

Dec. 13, 2014 - Aleppo, Syria - One of the rebels watching the movements of the regime forces through a hole in the wall, in Aleppo, Syria, on December 13, 2014. (Credit Image: ZUMAPRESS.com/Global Look Press)
Боец сирийской оппозиции под Алеппо

С «Джунд аль-Акса» связано единственное мое исключение в августе: тогда они устроили разведку боем. По моему субъективному восприятию, эти исламисты впечатлили больше, чем «Исламское государство» в январе: их я видел в наступлении, а игиловцев в отступлении. Но если бы ИГ наступало, то, наверное, впечатлило бы еще как.

Началось все так: вечер, блокпост, тишина - и вдруг атака. Тактика действий «Джунд аль-Акса» – это калька с ИГ. Сначала они использовали смертников на машинах. После них пошла пехота-камикадзе: люди в полный рост шли, как будто задача в этом бою у них стояла – нанести максимальный ущерб себе, а не выжить. Весьма страшная вещь. Не знаю, промыты у них так мозги или они принимают наркотики. А потом была третья волна, обычная пехота. Если сирийское подразделение не готово к этому, то оно откатывается.

На одном удаленном блокпосту сидели необстрелянные юнцы, лет по 20; они запаниковали и отошли к окрестной деревушке. У «школьников» уровень паники: один побежал – все побежали. Да и чувство отрезаемого подразделения весьма неприятное.

_____________________________________________________________________________________________

Потом долго шла плотная перестрелка; ночь была очень нервная: пока дошли подкрепления, пока заработала артиллерия; авиация, кстати, не отработала. Артиллерия же бьет не по линии боя, а в глубину. Как она отрабатывает по исламистам, сказать не могу – этого нам не видно. Утром пришли подкрепления, армия сменила ополчение на позициях, а раненых увезли. Днем мы нашли 16 трупов исламистов, а чуть позже командование заявило, что противник потерял 40 человек. Сирийцы потеряли 16 человек ранеными и несколько убитыми. Такая вот неудачная разведка боем для исламистов.

Мотивы врага в момент наступления неясны. Картина проясняется только на следующий день: где прошли удары, где наши отступили или нет. После того, как я уехал, враг продолжил бои, достиг некоторых успехов и занял городок Маан. Но затем «Джунд аль-Акса» выдохлась, и у нее наметился междусобойчик с другими исламистами. Правительство в октябре отвоевало все, что потеряло в августе, включая Маан.

От боя я отошел быстро, всего за день. Но когда возвращался через Ливан, искупался в Средиземном море и простудился. Потом долго болел в Москве.

К северу от Пальмиры

Почему я возвращаюсь уже в третий раз? Чувство долга или азарт? Нет, чувство стыда перед товарищами. Я езжу к одним и тем же людям. Они там, а я большую часть времени – тут, в Москве. В целом – помогает.

После взятия Халифатом в декабре Пальмиры наступательный порыв боевиков выдохся: они отходили. Собственно, третья поездка, январская, привела меня на фронт с ИГ к северо-западу от Пальмиры, возле авиабазы Тияс. К северу от нее находится горная гряда, отделяющая Хомс от газовых полей у Пальмиры. Временная потеря Дамаском основных источников топлива для электростанций привела к тому, что теперь в столице перебои со светом: Пальмира была далеко не пиар-акцией «Исламского государства».

Горы, для любителей Кавказа, там относительные – метров 400-600. Но в пустыне, где все простреливается, даже уровень «хрущевки» - уже высота. Если эти голые, но каменистые, высоты оборудованы инженерными позициями, есть линии окопов, блиндажи, то хрен выкуришь исламистов: пара рожков патронов для автомата, и все – атаковать очень трудно. Шансы погибнуть от артобстрела минимальные, а бронетехника против окопавшегося противника малоэффективна.

Местность на востоке Сирии имеет свои плюсы – окрестности можно обозревать довольно далеко. Днем еще беспилотники работают. В Сирии они есть у всех: мы смотрим их, а они нас. Под Дейр-эз-Зор, где засел седобородый генерал-друз Иссам Захреддин, «Исламское государство» сбрасывает с них бомбы на осажденный сирийский гарнизон, и относительно метко. Беспилотник – это не такая уж и высокотехнологичная штука. Если ты владеешь основами аэродинамики, есть нормальные материалы и руки, то его можно и в гараже собрать.

PALMYRA, March 5, 2017 A Russian helicopter hovers over the ancient city of Palmyra, central Syria, on March 4, 2017. The Syrian army announced in a statement that the Syrian forces captured the ancient city of Palmyra in central Syria on Thursday after battles with the Islamic State (IS) group. gj) (Credit Image: Global Look Press via ZUMA Press)
Российский вертолет над Пальмирой, 5 марта 2017 года

Но в темное время суток – беда: у сирийцев не хватает приборов ночного видения. Ночью у нас патрули, небольшие группы выходят в засады, но, в основном, бойцы находятся по постам. Инициатива ночью больше у игиловцев. Так что, если заснул на посту когда не положено, минимум, много неприятного скажут. Я не встречал, чтобы ополченцы и солдаты спали на позиции, но всякое бывает.

Передовая в Сирии – это блокпосты и редкие траншеи. От линии фронта в обычном представлении тамошние порядки далеко отстают. Людей и техники у Сирии мало. Когда в сети появляются хроники боев, где убитые и сожженная техника лежат плотно, то это, наверное, местный косяк. Логично держаться при передвижении на некотором отдалении, но люди жмутся к товарищам и своей бронетехнике.

В январе в Сирии падал снег и дул холодный ветер. Был мороз. Так как с зимним обмундированием в ополчении туго, то было весьма тоскливо. В итоге я своих обучил такой теме как землянка. Правда, там почву долбить замучились: одни камни и песок, да к тому же мерзлые. Но на полметра все-таки мы выкапывали: бревен не было, обошлись алюминиевым и железным каркасом, с одеялами. Это дело присыпали тем, что выкопали.

Рядом с нами работали подразделения «Cилы тигра» Сухели Аль-Хасана. Это почти элита, хорошо распропагандированная. «Тигры» – наполовину добровольческое подразделение, одно из самых боеспособных, с реальными успехами на фронте, и оснащенное. Их штаб имеет свой бюджет, который формируется, в основном, не через министерство обороны, а из своего фонда, который складывается из частных пожертвований. Родственники, отдельные предприятия – чисто восточная тема. «Тигры Пустыни» известны своей автономностью в общеармейской структуре, а Хасан любит качать права, из-за чего ряд начальников штаба хотят его лично пристрелить. Вполне возможно, Хасан в послевоенной Сирии займется политикой.

Секс, наркотики и успокоительное

В принципе секса в Сирии на фронте и в гражданской жизни формально нет. Неформально там появилась проституция в середине 2000-х, с началом войны в Ираке. За проститутками сирийцы раньше в Ливан ездили. Но если кто-то ведет относительно бурную половую жизнь, то об этом становится известно улице, и, соответственно, парень не найдет в своей местности невесту. Это действенная мера социального наказания. Там достаточно консервативное общество: даже брак с представителем иной конфессии табуирован; если женщина из христианской семьи уходит к мужу в мусульманскую общину, то в своей семье она будет «извини, но мы тебя не знаем». Но браки между алавитами и суннитами распространены, как и между православными, ассирийцами и католиками. Жена просто переходит в веру мужа, и все.

В общем, в расположении боевых частей без секса. Там вообще не до секса. И есть старое, добротное средство – бромкамфора, успокоительное. Если употреблять через день, помогает.

А женщины на фронте есть – они служат в относительно женских подразделениях. Если у курдов женщины в армии – это мера социализации в патриархальном обществе, где берущая оружие в руки девушка заявляет о своих правах, то в Сирийской армии такая тема существовала давно, еще с 1960-х годов. Женщинам в Сирии доступны все социальные лифты, хотя, если она идет работать и не стремится завести мужа и детей, то на нее начинают смотреть косо. Женщины служить не обязаны, и идут добровольно. Мотивацией, как правило, служит желание, чтобы семья как можно меньше вмешивалась в их дела. Есть боевые подразделения в армии из женщин: пехота, десант, много снайперов. В ополчении женщины выполняют специализированные функции, например, они снайперы и штабные работники. Никто на это косо не смотрит: людей в Сирии не хватает. Про приставания мужчин я не слышал.

Syrian National Defense force women who just finished training, stand to attention at their training center in Wadi al-Dahab in the Syrian city of Homs, on January 21, 2013. Some 500 women are being trained and will help other National Defence force recruits at checkpoints and with other security tasks. AFP PHOTO/ANWAR AMRO (Photo credit should read ANWAR AMRO/AFP/Getty Images)
Женщины в Национальных силах обороны

Чем себя развлекают на фронте? Наркоманы – экзотика: за употребление сроки. Можно попасть в тюрьму нормально – и на 8, и на 10 лет. Нелегальная наркоторговля до войны имела место, но в ограниченных масштабах. Если в армии ловили с наркотиками, то после заключения солдат еще и дослуживал оставшийся срок.

Алкоголь прямо не запрещен, но никому это в голову не приходит. Сирийская культура непьющая. Конечно, есть современная молодежь, что собирается в барах. Но пить на улице не принято; если алкоголь покупается, то он пьется дома – в узком кругу. Мужчина, который будет распивать его на улице, совершит социальное самоубийство. Люди скажут: «Что это за дебил?». Жену он не найдет.

Так что на фронте – чай и кофе, ничего иного. Этого хватает. И еще: за полдня у меня уходила пачка сигарет, больше просто не было; пришлось контролировать себя, чтобы хватало на день. На передовой с едой куда лучше, чем тут, в Москве, но плохо с сигаретами. Табак же местный более крепкий, чем в Москве.

Какие перспективы у войны в Сирии? Исламисты во власть уже вряд ли пролезут. Вопрос курдов еще остается открытым, как и вопрос торга с Турцией за Идлиб.  Армия будет наступать в пределах районов, которые не заняты турками или курдами, и где нет перемирия с боевиками. Пока правительство отжимает территорию у экс-Нурсы вокруг Алеппо и бомбит в провинции. Это дележ пирога для последующих переговоров. Как только делить будет нечего, начнутся переговоры внешних сил. Исламисты во власть уже вряд ли пролезут. Вопрос курдов еще остается открытым, как и вопрос торга с Турцией. Если посмотреть на карту фронта и этническую карту, то видно, что то место, куда турки вошли на севере Сирии совпадает с зоной компактного проживания туркоманов.

Что будет с БААС в Сирии, когда наступит мир? Это интересный вопрос. Даже если и не уйдет из власти, то с ее идеологическим фундаментом, который как дикая архаика смотрится, нужно будет что-то делать.

И из глобальных последствий, которые уже очевидны – панарабизм в Сирии умер. Жители Сирии, кроме преимущественно мусульманских стариков, уже не отождествляют себя с арабским миром. Что выглядит, конечно, чем-то новым. Общеарабский национализм стал крошиться довольно давно, еще в конце 1970-х. В этой войне сирийцы воспринимают себя, так как будто их кинули арабы.

Воевал ли я за Асада? Этот вопрос из серии или вы с Гитлером или за Сталина. Можно и РОА припомнить, которые «за Россию» воевали, но запомнили их как коллаборантов. Моя позиция – это взгляд здравомыслящего лоялиста, который считает что «Асад» в состояние войны – это  необходимый вариант, но против того что бы он задержался на посту, когда наступит мир. И важно, что бы те социальные завоевания, что были достигнуты с 1960 годов остались в Сирии.

Подпишитесь на нашу рассылку

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Safari