«Подвели к какой-то женщине и сказали, что поймали с поличным». Как кадыровцы используют провокации с девушками для вербовки на войну

Охота на «добровольцев»

С первых дней полномасштабного вторжения в Украину глава Чеченской республики Рамзан Кадыров активно демонстрирует успехи своих бойцов на войне. Зачастую бравые сражения оказываются постановкой, а его подразделения прославились как «тикток-войска». Но это не мешает Кадырову регулярно увеличивать их численность. За 3,5 года войны в Чечне были сформированы девять подразделений — последнее в 2025 году. Для каждого из них нужны были «добровольцы».

И хотя в реальности бóльшая часть этих подразделений находится в тылу и в приграничных районах, сам Кадыров каждый год отчитывается перед федеральной властью о десятках тысяч солдат и добровольцев, которые едут на войну.

В июле 2025 года Кадыров сообщил, что за три с половиной года вторжения Чеченская республика отправила в зону конфликта 60 тысяч бойцов, из них 22 тысячи — «добровольцы».

Несмотря на то что, скорее всего, эти цифры сильно завышены (подсчет идет не по людям, а по перезаключенным контрактам, отмечала «Новая-Европа»), чеченские подразделения все же регулярно нуждаются в пополнении кадров. Поэтому охота на так называемых «добровольцев» в республике идет с первого года войны.

«Принуждения к подписанию контракта начались с конца 2022 года. Мы начали наблюдать, что в каждом районе в Чечне была дана директива именно в поисках так называемых жертв», — рассказывает глава оппозиционного движения NIYSO Саид-Али Абубакиров. По его словам, в слитых групповых чатах, которые оказались у оппозиционеров, сами силовики называли будущих «добровольцев» кандидатами.

А в октябре 2024 года, после атаки украинских беспилотников на Российский университет спецназа в Гудермесе, Кадыров и вовсе заявил, что в республике насчитывается 84 тысячи мужчин, которых можно призвать «добровольно идти воевать».

Тогда, по данным правозащитников, районным отделам полиции, полкам ППСП и другим подразделениям предписали набрать от 25 до 50 «добровольцев» каждому. И некоторые силовики даже перевыполняли эту норму, подтверждает движение NIYSO. По словам правозащитников, в групповых чатах они буквально перепродавали друг другу кандидатов для вербовки.

Абубакиров констатирует:

«Там прямо торгуют: „За 100 тысяч рублей у меня есть несколько человек, за 200 тысяч у меня есть…“ Даже начальники между собой ругаются: как это так, наш отдел за день или за неделю не нашел ни одного человека? У них, по сути, свои уставы, свои нормы, которые надо выполнять. А на сверхнорме они начинают делать бизнес — буквально продают людей. Это было написано прямым текстом: „Я нашел кандидата, могу продать его другому сотруднику, чтобы он выполнил норму“. Доходит до такого полного сумасшествия».

«Медовая ловушка» с провокацией

Если раньше в ряды «добровольцев» можно было попасть за употребление запрещенных веществ, нарушение правил дорожного движения или за обычное распитие спиртных напитков, то сейчас чеченские силовики перешли к открытым провокациям. И в этих схемах они все чаще стали задействовать женщин. Все начинается с будто бы случайного знакомства на улице, телефонного звонка или знаков внимания в соцсетях.

Мухаммед (имя изменено), младший сын в семье, уехал из России в начале войны в Украине, но даже спустя три года опасается показывать свое лицо. На интервью он просит не называть его настоящего имени. С журналистами он связался после того, как осенью 2024 года чеченские силовики задержали его брата — 43-летнего Анзора (имя изменено). Тот жил в Чечне вместе со своей женой, занимался строительством частных домов, никогда не высказывался на политические темы и, по словам брата, был очень осторожным.

«Приблизительно в сентябре прошлого года моему брату в Instagram написала девушка. У них завязалась переписка, возможно романтического характера», — рассказывает Мухаммед. Он вспоминает, что это была чеченка, не очень религиозная, около 30 лет.

Их общение продолжалось несколько недель, пока девушка не призналась Анзору, что она замужем: «Брат перестал с ней общаться и попросил больше не писать. Но девушка настаивала на продолжении общения. Она жаловалась на то, что несчастна в браке». По словам Мухаммеда, однажды его брат вышел за продуктами и не вернулся. Люди в гражданской одежде схватили его на улице прямо при его матери и родственнике, затолкали в какую-то гражданскую машину и увезли.

«Впоследствии моего брата обвинили в том, что он якобы совращал замужнюю женщину», — рассказывает Мухаммед.

Таких случаев в республике с каждым месяцем становится все больше, рассказывают активисты оппозиционного чеченского движения NIYSO. А сценарии провокаций — все изощреннее.

Активисты NIYSO пересказывают историю некого Мусы (имя изменено), который обратился в организацию с просьбой о помощи. Муса утверждает, что в марте 2024 года ехал из Грозного в родное село и по пути согласился подвезти молодую пару, путешествующую автостопом. Девушка села назад, а ее спутник на переднее сиденье.

Почти сразу же после этого машину остановила полиция. «Мужчина, который сидел на переднем сиденье, вышел и пересел в гражданскую машину, уже стоявшую на том месте, где нас остановили. Полицейские подошли и, как обычно, попросили документы у меня и у девушки, которая осталась в машине. Потом нас обоих вывели и начали обыск. В кармане задней спинки водительского сиденья нашли какие-то таблетки. Я в недоумении начал все отрицать, говорить, что они не мои, но девушка заплакала и сказала, что это наши с ней общие, что мы едем на квартиру развлекаться», — пишет в обращении к NIYSO Муса.

Еще одна жалоба в организацию поступила от студента одного из грозненских техникумов Ильяса (имя изменено). Он утверждает, что в конце 2023 года потерял кошелек, занял деньги на билет домой у случайного мужчины на остановке и позднее перевел ему эту сумму по номеру телефона через онлайн-банк. А потом написал благодарность в WhatsApp. Однако в ответ он получил весьма странные сообщения от некой девушки.

«Она называла мое имя, говорила, будто мы давно знакомы, и расспрашивала, когда сможем встретиться еще раз, хотя я ее никогда не видел. Она настойчиво отправляла голосовые и пыталась вывести меня на разговор. Я ей ничего не ответил и решил, что тот парень просто дал мне ошибочный номер», — рассказал Ильяс.

Как рассказывает Саид-Али Абубакиров, в таких схемах могут участвовать даже несовершеннолетние девушки, которые до конца могут не понимать всей сути происходящего. «Это в основном молодые девушки, которых легко завлечь деньгами. Им могут говорить прямо, а могут намекать. Иногда объясняют: „Мы проверяем человека“. При этом девушке вовсе не обязательно знать весь план, она может даже не понимать, во что ее втянули».

Так, мать одной из девушек рассказала NIYSO, что сначала силовики задержали ее 16-летнюю дочь, избили, пытали током и заставили оговорить себя на камеру. А затем путем шантажа заставили ее писать разным мужчинам и устраивать провокации.

Свидание с полицейскими

Когда компромат собран, за жертвой могут наблюдать несколько дней и затем производят «задержание», которое является скорее похищением. Часто люди в гражданской одежде бесцеремонно заталкивают мужчин в обычный автомобиль и увозят.

Мухаммед уверен, что за Анзором велась слежка и силовики просто поджидали удобный момент:

«Они знали, где он живет. Я так понимаю, что до этого дня они пытались его выследить, присматривались к нему день-два. Жена брата еще до похищения несколько раз замечала ту же машину рядом с домом».

Студента техникума Ильяса люди в гражданском остановили на следующий день после инцидента на той же остановке в то же время и предложили пройти с ними «на разговор». Они посадили его в свою машину, показали удостоверение полиции и потребовали разблокировать телефон, где нашли голосовые сообщения девушки.

«Я говорил, что ничего не понимаю, но они будто играли спектакль, рассказывая историю о моих „отношениях“ с этой девушкой. Потом отвезли к зданию ТЦ „Грозный Сити“, где к машине подвели какую-то женщину и заявили, что это жена их коллеги, с которой у нас якобы была связь, и что нас поймали с поличным. Дальше они начали мне угрожать: либо меня передадут родственникам ее мужа и те убьют и закопают так, что никто не узнает, либо я должен подписать бумаги, которые они дают, и тогда они замнут дело», — рассказывал Ильяс.

Наиболее распространенный сценарий похищения, по данным NIYSO, — инсценировка «поимки с поличным». «Девушка отправляет фотографии. Назначается свидание, он приходит — и там его уже ждут сотрудники правоохранительных органов с готовой версией: например, будто он общался с несовершеннолетней», — объясняет Саид-Али.

План по «добровольцам»

«Пойманных с поличным» мужчин доставляют сначала не в военкомат, а в отделение РОВД, где им предлагают подписать контракт с Минобороны. Если же человек сопротивляется, его отправляют на «подвал», где применяют физическое и психологическое насилие, пока тот не соглашается поставить подпись, рассказывают активисты NIYSO, это же подтверждает Муххамед.

По словам брата, Анзор провел больше недели в подвале РОВД, где его буквально пытали. «Ему на пальцы и на мочки ушей подсадили провода, подключили к какому-то ручному устройству, вроде маленькой мельницы, которое вырабатывало ток. Он отказывался подписать контракт — тогда его снова били током. Потом его держали в психологической изоляции, — рассказывает Мухаммед. — Внушали ему, что родственники той „жены“ собираются его убить и что единственный способ спастись — уехать воевать в Украину. Причем преподносили это как вариант отсидеться в тылу. Мол, поезжай, мы тебе поможем, мы не хотим убийства, мы хотим спасти тебе жизнь. Такая у них была роль — доброго полицейского».

По словам Саида-Али Абубакарова, чеченские силовики нередко требуют выкуп у родственников похищенных мужчин: «Любого человека, которого они забрали не за какое-то реальное преступление, а просто так, на допрос, могут начать использовать для вымогательства у родственников. Говорят: либо мы отправляем его в Украину, либо вы платите деньги. И что делают родственники? Начинают собирать у знакомых, где только могут, и выплачивать». По словам активистов, могут просить 300 тысяч рублей, могут — 700 тысяч.

Однако в истории с Анзором, как утверждает его брат, деньги силовиков не интересовали. Они целенаправленно хотели отправить его на войну. Вызволить его из РОВД помогли лишь связи дальних родственников и крупная сумма денег.

«Сейчас для них [силовиков] важнее выполнять план по набору, чем брать деньги за выкуп. По моей информации от знакомого участкового в одном из городов Чечни, они и так зарабатывают на таких людях: те выплаты, которые полагаются бойцу, они оформляют на себя. И при этом отчитываются теми цифрами, которые от них требуют в Кремле», — объясняет Мухаммед.

«Все равно подпишете»

Даже наличие связей и денег в Чечне сейчас не дает иммунитета от вербовки на войну в Украину. Ильяса заставили подписать контракт. Не помогли связи его двоюродного брата, который работал в МВД.

«Он сказал, что сделать ничего не может, меня могут забрать в любой момент, и остается лишь надеяться, что до меня очередь не дойдет. Но через несколько недель меня все-таки забрали, и после недолгого подготовительного лагеря нас направили на СВО».

Как рассказывал Анзор своему брату, вместе с ним в РОВД находились еще несколько человек — такие же «провинившиеся». «Там он заметил молодого парня лет 18-ти. И вот этот мальчик обращался к старшим: „Зачем вам терпеть все это? Подпишите контракт, нет смысла сопротивляться. Они будут мучить и все равно добьются своего“», — добавляет Мухаммед.

По словам активистов NIYSO, к ним регулярно поступают обращения о принуждении к подписанию контракта в Чечне через разные подставные схемы. По их оценкам, речь может идти уже о тысячах подобных случаев. «У каждого своя история — от ДТП до девушек. Формальной мобилизации вроде бы нет, но Чечня сегодня как концлагерь с пленными. Такого нет ни в Москве, ни в Перми, ни в Махачкале — нигде», — говорит глава движения.

Война или бегство

После подписания контракта мужчин заносят в списки «добровольцев на СВО» и, как правило, отпускают домой, а спустя некоторое время отправляют в Украину. Так произошло с Ильясом. Однако на фронте он пробыл недолго: на четвертый месяц получил ранение и вернулся. Восстановиться в техникуме не смог, работу тоже не нашел. Тогда двоюродный брат предложил ему устроиться в МВД, чтобы избежать повторной отправки на войну. Вместо этого Ильяс решил покинуть Россию. Муса же уехал из страны, не дожидаясь, пока его заберут на фронт.

До 2024 года устроиться на работу в МВД или Росгвардию в Чечне означало фактически избежать отправки в Украину. Этим путем пошел и 29-летний Мансур, когда в 2023 году ему пришла повестка из военкомата по месту прописки в Саратовской области. Сам он жил в Ейске Краснодарского края, где работал администратором пляжа на Азовском море.

«Мне это посоветовали знакомые — они сами так устраивались в Росгвардию. Там разные структуры: есть нефтеполк, есть ОМОН, есть просто военнослужащие как отдельное подразделение. Все это для того, чтобы не уезжать на СВО», — объясняет Мансур.

Он устроился в ОМОН и служил в оперативном взводе, который привлекали для оцепления дорог. По его словам, в Чечне незаконной вербовкой на войну занимаются в МВД:

«Если кто-то накосячил — допустим, без прав за рулем, выпил или принял наркотики, — таких могли наказать. Из них делали военнослужащих. У нас же по религии запрещено пить, курить, употреблять наркотики. Вот сейчас идет война — и как раз таких заставляют подписывать контракт. А раньше ограничивались административным штрафом, иногда дело доходило до судимости, ну или просто п*здюлей давали и отпускали домой».

После девяти месяцев службы в Росгвардии Мансура перевели в Минобороны, зачислив в полк «Ахмат-Чечня». При этом никакого контракта он не видел. «Никто сам контракт не подписывал — за нас все сделали. Как старший скажет, так и будет, другого варианта там нет. У нас же свои законы в Чеченской республике», — говорит он. В мае 2024 года его направили охранять границу в Курской области, а уже в августе Мансур вместе с другими бойцами «Ахмата-Чечня» и срочниками оказался в украинском плену.

Мухаммед уехал из России весной 2022 года, после того как его вызвали в военкомат в другом регионе. «Первая мысль у меня была: может, остаться? У моего отца был инсульт. Но потом я осознал: какой толк, если по итогу я все равно здесь не останусь? Все равно рано или поздно они заберут меня на войну каким-то образом. Я понимал, что все это скоро не закончится. А умирать за путинские имперские амбиции я никогда не собирался», — вспоминает Мухаммед.

Мухаммед считает, что ему повезло: на момент начала войны у него был загранпаспорт с визами, и он говорит по-английски. Сейчас он вместе с семьей живет в Европе, где осваивает новую профессию и надеется получить убежище. Однако шансы на получение международной защиты у него, как и у других российских уклонистов, невысоки. Мухаммеду уже пришел отказ, и сейчас он подал на апелляцию с адвокатом. Тем временем его брат Анзор после случившегося отправился в добровольную ссылку в другой регион страны. «Если вдруг родителям понадобится помощь или что-то случится, он хочет быть в зоне досягаемости», — объясняет его выбор Мухаммед.

Несмотря на высокие риски насильственного призыва в Чечне, активисты NIYSO не призывают уезжать из республики преждевременно, так как поддержки уехавшим за границей сейчас гораздо меньше, чем раньше. Также есть риск депортации. «Но если ты уже оказался у них на карандаше — тогда нужно уезжать. Если нет загранпаспорта, то в другие регионы или хотя бы в страны СНГ по внутреннему паспорту», — говорит глава движения.